28 сентября 2023 г. в Институте мировой литературы им. А.М. Горького РАН состоялась конференция «Михайловские чтения – 2023», посвященная 85-летию со дня рождения Александра Викторовича Михайлова (1938–1995), выдающегося российского ученого второй половины XX века, теоретика литературы и культуры, германиста, искусствоведа, музыковеда. В конференции приняли участие исследователи из разных научных центров: ИМЛИ РАН, Институт философии РАН (Москва), ИНИОН РАН, Гетевское общество, Дагестанский гос. университет (г. Махачкала), МГУ, Московская гос. консерватория им. П.И. Чайковского. На двух заседаниях прочитано 15 докладов и три доклада представлены в стендовой форме.
Научная сессия открылась докладом Лидии Ивановны Сазоновой (ИМЛИ РАН) «Об Архиве Александра Викторовича Михайлова» с посвящением памяти Норы Андреевны Михайловой (1941–2022), вдовы ученого, составившей предварительную Опись Архива. Институт мировой литературы выражает глубокую благодарность семье А.В. Михайлова, передавшей его научное наследие в Рукописный отдел Института. Большой объем Архива отражает необычайную интенсивность, с какой работал А.В. Михайлов. Многогранностью его творческой личности определяется богатство и разнообразие материалов, посвященных разным авторам, темам, предметам и стилям в литературе и искусстве от античности до XX в. Представлены все научные жанры и разные виды текстов: оригинальные работы в рукописном и машинописном виде (значительная часть с авторской правкой), кандидатская и докторская диссертации ученого, переводы, фрагменты статей, наброски, многочисленные проспекты трудов, заявки на издания, рецензии на книги, отзывы о диссертациях, сборниках статей, авторефератах, служебные записки, письма, приглашения на конференции, верстки, факсы, ксерокопии статей на немецком языке, сделанные во время зарубежных командировок, блокнот с выписками из книг немецких писателей, заметки и рисунки, выполненные во время заседаний, семейные документы (записи 1942–1943 гг. из дневника наблюдений В.И. Зыковой, мамы Александра Викторовича, над маленьким Сашей и его рисунки), ежедневник за 1993 г. с деловыми пометами, телефонная книга и работы других исследователей. В Архиве – записка-автограф М.Л. Гаспарова, рекомендация С.Г. Бочарова для вступления А.В. Михайлова в Союз писателей России, письма и открытки от грузинских и немецких коллег и многие другие материалы.
Первоочередная задача – создание научного описания Архива и полной библиографии трудов ученого. Одна из сложностей работы состоит в том, что названия имеющихся в Архиве работ могут отличаться от заглавий тех же текстов в публикациях, с чем связана проблема идентификации. Требуется большая и трудоемкая исследовательская работа – источниковедческая, текстологическая, переводческая, палеографическая.
Фундаментальное значение Архива состоит в том, что он является базисной основой для подготовки Полного собрания сочинений А.В. Михайлова. Идею такого издания предложил в свое время С.Г. Бочаров. Материалы Архива имеют значение для установления неопубликованных текстов А.В. Михайлова, выявления источников его работ и научных замыслов, установления круга общения и сотрудничества ученого с отечественными и зарубежными коллегами, они важны для характеристики его биографии. Интерес представляют также служебные записки об организации научной деятельности. Архив А.В. Михайлова – драгоценный памятник его творческой личности. Это также один из важных источников истории гуманитарной науки 1970-х–начала 1990-х гг.
Дарья Сергеевна Московская (ИМЛИ РАН) посвятила свой доклад «Социология искусства в трудах А.В. Михайлова» анализу того аспекта научного творчества ученого, который ранее не становился предметом исследования. А.В. Михайлова интересовала социология искусства. Он выступил переводчиком «Введения в социологию музыки» Т. Адорно. Его внимание привлекла работа М. Вебера «Рациональные и социологические основания музыки». Центральное место в социологии занимает понятие ценности. Михайлов разделял мысль Вебера, что постижение внутренних ценностей искусства совершенствует его технику. Ему был близок вывод Адорно о том, что искусство втянуто в сложный и опосредованный конфликт социальных ценностей. Непосредственно социологии искусства – рынка художественных ценностей – Михайлов касается лишь когда речь заходит об эпохе Бидермайера. Ученый доверял точности ключевых слов литературной теории, которые берегут «печать своего происхождения», являясь порой терминами литературной борьбы. Историзм А.В. Михайлова чреват социологией, а социологизм очеловечен и темпорален, и если не чужд идеи эволюции, то не в смысле возрастания качества, а в относительном смысле перехода от одного понимания ценности к новому. То, как представлял А.В. Михайлов исторически значимые механизмы литературной эволюции, могли бы пояснить его работы, посвященные Максу Веберу, известные только по названиям: «Макс Вебер: принцип рационализации и история развития культуры» и «Макс Вебер: принцип рационализации и логика культурного развития». Основываясь на концепции диалектики литературных эпох, можно предположить, что ученый разделял точку зрения Вебера на рационализацию как религиозно-исторический процесс расколдовывания, который ведет к реализму как методу и стилю. Михайлова интересует социология как фундамент построения образа мира, поэтому он сосредоточен на кризисных эпохах, когда что-то должно преломиться в своих основах, чтобы появилось нечто новое, что готовилось «исподволь и издавна». Он был солидарен с Адорно, который полагал, что чистейшие музыкальные формы некогда были формами коммуникации искусства с обществом и помещенные в совершенно другой исторический контекст сохранили «выпавшее в осадок содержание», которое так умел воскресить А.В. Михайлов.
В докладе «Категория “мыслящего слова” А.В. Михайлова в контексте идеи самопорождения текста в “Поэзии и правде” И.В. Гёте» Петр Валерьевич Абрамов (Гётевское общество) обратил внимание на то, что А.В. Михайлов, комментируя историю создания «Западно-восточного дивана» И. В. Гёте, уделил особое внимание стихотворению «В тысяче форм…». Согласно мысли учёного, насыщенное смыслами слово у Гёте, благодаря богатству и пестроте семантики, «не вмещает в себя такой переполненности – оно уступает натиску смысла, оно как бы сжимается, тает, способно приобретать причудливо-необычную выразительность <…> это слово, которое тает, сжимается и. т. д. – оно становится мыслящим словом». Сюда же примыкает и идея дробности, распадения на многие соподобные разделы и части в повествовании Гёте, что сегодня подводит нас к идее фрактальной зависимости текстов поэта в своей множественности и соподобии. Те самые «осколки великой исповеди», что он собирал, создавая свой «автобиографический космос» в «Поэзии и правде», по существу, рассредоточены во всём его творчестве, начиная от лирики до естественно-научных штудий. Слово для Гёте не только генератор смыслов, которые находятся в постоянном движении (подобно систоле и диастоле), но и категория, порождающая сам текст. Используя идею фрактальной природы слова у поэта, можно проследить тенденцию растягивания-расширения внутренней формы слова, с неизбежным возникновением того самого парадокса, выведенного А. В. Михайловым в формуле «мыслящее слово». Подобная концепция приближает нас к идее аутопоэзиса и анализу функций самоописывающегося текста, что наиболее ярко можно видеть в автобиографии Гёте «Поэзия и правда».
Доклад Натальи Николаевны Смирновой (ИМЛИ РАН) «‘Термин’ и ‘граница’ в осмыслении А.В. Михайлова» содержал анализ контекстов понятий ‘термин’ и ‘граница’ в работах А.В. Михайлова. По мнению ученого, наслоение исторического материала, история основных слов культуры конституирует науку о литературе, неустранимо присутствует в ее актуальном состоянии, являясь ее «“живым” субстратом», которому противостоит термин как застывшая единица очищенного от своей истории знания. Такое положение дел связано с пограничным состоянием науки о литературе и гуманитарного знания в целом: в своем развитии это знание не раз переходит границы – от донаучного и дописьменного к горизонтам историзма наук нового и новейшего времени. Для понимания сущности науки о литературе важны, таким образом, следующие моменты: совпадение самого явления, предмета и инструмента его описания в пределах основного слова; многократное пересечение границ знания от эпохи к эпохе, выражающееся в обратном проецировании (т.е. «переносе своего на чужое»); незавершаемость вѝдения исторического (что изменяет представления о системности знания в новейшее время); нестирание следов как на уровне восприятия исторического процесса, так и в жизни отдельного произведения в переходную эпоху. Таков неизбежный момент пересечения исторической границы, смены парадигм мышления.
Даниил Рустамович Петров (Московская гос. консерватория им. П.И. Чайковского) в докладе «Новое о Михайлове-музыковеде» представил ранее не освещенные материалы из архива ученого. Они относятся к первой половине 1960-х годов, когда А.В. Михайлов, в то время аспирант кафедры теории литературы Московского университета, только начинал самостоятельную научную деятельность. Представленные в докладе документы показывают, что в те годы А.В. Михайлов задумал обширный музыкально-теоретический труд, в котором, по его словам (из письма к венгерскому музыковеду Бенце Сабольчи), намеревался рассмотреть «философско-феноменологические проблемы» на основе «предметного анализа данностей самой музыки». В рукописях, которые относятся к этому замыслу (они заключены в папку, озаглавленную «A. Bruckner»), содержатся развернутые фрагменты текста незавершенного труда, выписки из литературы (в том числе текущей музыковедческой периодики) и другие рабочие материалы включая нотные примеры аналитического характера. Симфонии Антона Брукнера — австрийского композитора, творчество которого занимало Михайлова и впоследствии, — должны были служить «предметной» основой для постановки вопросов о развитии музыкального мышления в XIX в., пространстве в музыке, соотношении гармонии и тембра. Хотя опубликованные работы А.В. Михайлова и показывают широту его интересов в области музыкальной науки, специальные аспекты теории музыки затрагиваются в них сравнительно редко и весьма осторожно. Поэтому знание о раннем музыкально-теоретическом замысле А.В. Михайлова не только дополняет уже известное, но фактически впервые позволяет говорить о нем как об оригинальном и глубоком теоретике музыки, пусть и реализовавшем себя в этом качестве лишь частично.
В докладе «А.В. Михайлов о божественном разуме и человеческом разумении в тексте Пс.-Эпихарма ([Pseudepicharmeia] 23 B56-57 DK = PCGI, fr. 240 Kassel-Austin)» Сергей Анатольевич Мельников (Институт философии РАН) высказал ряд дополнительных соображений в поддержку интерпретации, предложенной А.В. Михайловым в поздней статье «О Боге в речи философа». В ее заключительной части ученый в поисках текста, где рассчитывал обнаружить «какое-либо выразительное суждение о Боге и о человеке», обратился к сочинению, с одной стороны, его чрезвычайно заинтересовавшему, с другой же, вынудившего говорить о нём с предупредительностью и многочисленными оговорками. Речь идёт о фрагменте из произведения «Politeia» («Государство»), исполненном трохаическими тетраметрами. Он дошёл до нас в передаче Климента Александрийского, назвавшего автором сочинения Эпихарма, комического драматического поэта VI–V вв. до н.э., позднее включённого Г. Дильсом в его перечень так называемых «досократиков». Герменевтическая «небезупречность» данного текста обусловлена двумя обстоятельствами: 1) спорностью атрибуции; 2) плохой сохранностью и связанной с этим недостаточной вразумительностью. Автором доклада проанализировано положение дел по отношению к данному спорному тексту в настоящее время.
В докладе «“Живое литературоведение” А.В. Михайлова» Фариды Хабибовны Исраповой (Дагестанский гос. ун-т, г. Махачкала) изучаются теоретико-литературные взгляды ученого на основе его работы «Вильгельм Дильтей и его школа». Подчеркивая, что «наука о литературе явно выступает продолжением самой литературы», А.В. Михайлов устанавливает несоответствие движущегося материала науки и ее статичного терминологического аппарата. В центре внимания автора доклада оказываются такие аспекты «живого литературоведения», как: «акт чтения» и «неведение» как начало зарождения научной мысли о литературе. В докладе предпринята попытка показать в пределах одного произведения соотношение «готового слова» риторической культуры, творческого слова антириторической культуры и ключевого слова культуры.
Доклад Ирины Львовны Поповой (ИМЛИ РАН) «Ключевое слово “классика”» представляет одноименный коллективный труд Отдела теории литературы ИМЛИ РАН, посвященный проблемам теории, истории и социологии классики. Что такое классика и классики, каковы генезис и история этих понятий? Как классика становится ключевым словом и как соотносится с понятиями ‘литература’ и ‘канон’? Как классика выходит за границы античности и превращается в универсальное понятие сначала европейской, а затем и мировой литературы? Как формируется идеология классики и как классика становится триггером эдиционных и герменевтических правил, образовательных моделей и стратегий литературной истории? Наконец, как создается наука о классике, как вырабатываются алгоритмы ее изучения и языки описания в национальных и транснациональных контекстах? И как при этом соотносятся друг с другом два доминирующих подхода: классика как институт, эмблематизирующий нацию, ее язык, традицию и культуру, и классика как цепь сменяющих друг друга моделей большой длительности в их генезисе, рецепции и исторической трансформации? Каково место классики в эпоху дигитальных технологий и социологических методов истории литературы? И возможна ли сравнительная история и историческая поэтика классики? Всем этим вопросам посвящено исследование классики как ключевого слова литературной теории.
Виталий Львович Махлин (ИНИОН РАН) в своем выступлении «После модерноцентризма» прокомментировал три направления научных интересов А.В. Михайлова в те немногие постсоветские годы, которые ему были отпущены. Это, во-первых, ход мысли, связанный с выдвинутым им понятием «модерноцентризм»; во-вторых, его тезис об «утрате само собою разумеющегося и очевидного науками о культуре»; в-третьих, усилия А.В. Михайлова о восстановлении прерванной в советский век взаимосвязи между немецкой и русской научно-гуманитарной и российской мыслью.
В докладе Е. И. Чигаревой (Московская гос. консерватория им. П.И. Чайковского) «По следам работ А. В. Михайлова: от “умолчанного слова” к “умолчанной” музыке» был поставлен вопрос об актуальности размышлений ученого о новых тенденциях, возникших в искусстве XX в. – как словесном, так и музыкальном. Идея «умолчанного слова», высказанная А.В. Михайловым в докладе на первой конференции «Слово и музыка» в ИМЛИ (3 октября 1994 г.), рассматривается в докладе на конкретных примерах: это и «нулевая», «вакуумная» поэзия, и музыкальные инструментальные сочинения, в которых текст подписан под нотной строчкой, но не поется и не произносится, и наконец, скрытая, мнимо звучащая музыка (в частности, эпатажная парадоксальная пьеса Джона Кейджа «4’33», в которой Александр Викторович, тем не менее, усматривал глубокий философский смысл).
В докладе Александра Николаевича Беларева (ИМЛИ РАН) «Проблемы литературной герменевтики в работах Петера Сонди» проанализирован проект литературной герменевтики Петера Сонди (Peter Szondi, 1929–1971), немецкого филолога еврейского происхождения, специалиста по истории герменевтики и истории драматургии Нового времени. В центре внимания докладчика – лекции (1967/68) Сонди, посвященные герменевтике литературного текста («Einführung in die literarische Hermeneutik»). Из вспомогательной дисциплины герменевтика окончательно превращается в теорию понимания в широком смысле, становясь фактически основой саморефлексии гуманитарных наук. Достаточно вспомнить, что в Германии выходит основной труд Ганса-Георга Гадамера «Истина и метод» (1960), издается герменевтический «манифест» итальянского философа и правоведа Эмилио Бетти «Герменевтика как общая методология наук о духе» (1962). В то же время во Франции Поль Рикер осуществил свой проект «прививки герменевтики к феноменологии». На фоне этого, казалось бы, триумфального шествия герменевтики Сонди пытался осмыслить потери и приобретения этой дисциплины. Не отрицая несомненного успеха дильтеевского проекта герменевтики как движения от практической дисциплины к общей теории понимания, Сонди утверждал, что как раз литературная герменевтика все еще не создана, ее все еще необходимо создать. Какой должна быть «материальная герменевтика», исходящая из современных представлений о тексте, литературном тексте, четко осознающая собственную историчность (т.е. усвоившая уроки Гадамера), но не превратившаяся окончательно в абстрактную теорию понимания? Для понимания задач литературной герменевтики будущего Сонди считал методически необходимым вернуться в эпоху становления герменевтики как светской дисциплины, в эпоху Просвещения (Иоганн Мартин Хлодениус, Георг Фридрих Майер) и Романтизма (Фридрих Шлейермахер), чтобы, повторно пройдя путь развития дисциплины, заново осмыслить ее задачи.
Доклад Екатерины Юрьевны Моисеевой (ИМЛИ РАН) «Слово и проблема повествования в работах А. В. Михайлова в контексте современной литературы» посвящен рассмотрению «слова» как категориальной единицы смысла в трудах ученого и востребованности данного понятия в ситуации современной литературы. Особый акцент был сделан на актуальности идей А. В. Михайлова, касающихся бытия литературного произведения в исторической динамике и характеристики его в «терминах движения». По наблюдениям автора доклада, в современной литературе совершается некий поворот от посмодернистской «игры» со структурой и формой произведения к «новой серьезности» – поискам своего художественного слова и способов самореализации в нем. Так, в последние десятилетия можно наблюдать появление целого ряда романов, в которых центрообразующим принципом создания художественного целого выступает слово и работа с ним. В этом ряду названы такие романы, как: «Лавр» Евгения Водолазкина, «Петровы в гриппе» Алексея Сальникова, «Письмовник» Михаила Шишкина, «Библиотекарь» Елизарова – и достаточное количество других. Применение для их анализа категории слова в трактовке А. В. Михайлова позволяет взглянуть на взаимодействие «мыслящего слова» и реальности в указанных произведениях и современной литературе в целом.
В докладе Натальи Ростиславовны Лидовой (ИМЛИ РАН) «Типология драмы как жанра в европейской и древнеиндийской поэтике» речь шла о признании актуальности оставленного А.В. Михайловым разнообразного научного наследия для современной академической науки. Апеллируя к таким важнейшим теоретическим положениям исследований ученого как обратный перевод, необходимость изучения основных слов науки и др., Н.Р. Лидова обратилась к санскритским аналогам таких основных для западной литературной теории понятий, как «драма», «жанр», «спектакль», «сценизм», «литературность» и т.д. Проведенное сопоставление позволило поставить важнейший вопрос о типологических различиях между древнеиндийской и европейской поэтологическими системами и оценить правомерность использования базовой европейской терминологии для изучения и интерпретации явлений древнеиндийской эстетики.
Доклад «“Открой книгу и прочитай”: чтение в аллегорической поэме “Видение о Петре Пахаре”» Валентина Сергеевна Сергеева (ИМЛИ РАН) посвятила анализу визионерской поэмы (ок. 1362) Уильяма Легленда, которая затрагивает актуальные для современников темы, в частности, касающиеся активной христианской жизни в миру. В бурную и трагическую эпоху, последовавшую за эпидемией чумы, средневековым читателям становилось все более необходимо знать, как следует совершать дела милосердия, как относиться к таинствам, как понимать постигающие людей бедствия и т.д. Особую значимость обрела для них возможность самостоятельно обратиться за руководством к текстам, написанным на народном языке. «Петр Пахарь» отражает, с одной стороны», традиционное для средневекового книжника обращение к латиноязычным текстам Священного Писания, отцов церкви и проч. для подтверждения своих высказываний, а с другой — желание передать священное знание и «неученым» (lewed), однако умеющим читать и способным, в свою очередь, наставлять других; более того, «неученые» на протяжении поэмы раз за разом оказываются ближе к блаженству, чем священнослужители и доктора богословия. Ленгленд строит свое произведение естественным для средневекового книжника образом: библейская цитата в окружении комментариев, глосс была максимально привычной для тех, кто имел дело с так называемыми «глоссированными Библиями», получившими широкое распространение в XIII–XIV вв. Тема священного слова, которое должно оставаться вечно актуальным для людей, называющих себя христианами, тема авторитетного источника и правильного толкования — а также особой роли и ответственности толкователя, поучающего паству, — становится одной из ключевых для «Видения».
«Литература фэнтези: миф и беллетристика» – предмет анализа в докладе Анны Леонидовны Гумеровой (ИМЛИ РАН), отмечающей, что фантастическая литература (и фэнтези в том числе) считается литературой преимущественно развлекательной. Литературу фэнтези часто и вполне справедливо отсылают к романтизму, поэтому, полагает автор доклада, можно искать схожие взгляды у романтиков и близких к ним писателей. В своей характеристике фэнтези она опирается на суждения А.В. Михайлова о романах конца XVIII в.: «…Образы, эпизоды, символы — все повторяется и варьируется, как в рассказанном на тысячу ладов мифе. Миф – это то, что мешает такой литературе окончательно обратиться в беллетристику; для нее необходима большая степень свободы, а варьирование одного и того же обесценивает миф и обращает его в беллетристику второго порядка» (Михайлов А.В. О Людвиге Тике, авторе «Странствий Франца Штернбальда // Обратный перевод. М., 2000. С. 145). А.Л. Гумерова предложила воспользоваться характеристиками Михайлова, относящимися к Людвигу Тику и современным ему беллетристам, чтобы определить черты литературы фэнтези. Близкая к беллетристике, литература фэнтези создает свой собственный миф.
СТЕНДОВЫЕ ДОКЛАДЫ:
Ольга Александровна Овчаренко (ИМЛИ РАН)
«Проблемы гетеронимии в лирике Фернанду Пессоа»
Сергей Анатольевич Шульц (Ростов-на-Дону)
«Моцарт и Мандельштам (Экзистенциально-логические формы в инструментальной музыке Моцарта и лирике Мандельштама)»
Марина Петровна Григорьева (МГУ)
«Мифориторическая традиция: к истории понятия гений»
