Специальность 10.01.03 – Литература народов стран зарубежья

(литература США)

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

кандидата филологических наук

Москва – 2009

Работа выполнена на кафедре русистики и сравнительного культуроведения

Кубанского государственного университета

Научный руководитель: кандидат филологических наук, доцент

Башмакова Луиза Петровна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук

Коренева Майя Михайловна

доктор филологических наук, профессор

Морозова Ирина Васильевна

Ведущая организация: Пермский государственный университет

Защита состоится «___» _______________ 2009 г. в 15 часов на заседании диссертационного совета Д.002.209.01 при Институте мировой литературы им. А.М. Горького по адресу: 121069, г. Москва, ул. Поварская 25а.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института мировой литературы им. А.М. Горького.

Автореферат разослан «___» ________________ 2009 года.

Ученый секретарь

диссертационного совета

доктор филологических наук Т.В. Кудрявцева

Общая характеристика работы

Натаниэль Готорн – один из крупнейших писателей эпохи романтизма в США, того ее периода, который известен как «американский Ренессанс». Именно в это время, по мнению ведущих историков американской литературы, отечественных и зарубежных, происходило становление национальной литературы США, закладывались основы американской эстетической мысли, формировалась тематика, система жанровых и поэтических форм. С именем Готорна историки американской литературы связывают утверждение самобытной нравственной, психологической и исторической проблематики, интересные жанровые и стилевые находки. Немало написано о вкладе Готорна в развитие концепции жанра romance и практику самого жанра. Малые прозаические жанры тоже не остаются без внимания исследователей; созданные преимущественно на начальном этапе писательской карьеры рассказы, новеллы, скетчи, эссеистика, очерки, письма, заметки Готорна послужили основанием занести его имя в число новаторов также и в области малых форм – наряду с В. Ирвингом, Э.А. По, У.Г. Симмсом, Г. Мелвиллом.

Актуальность темы исследования. Три сборника рассказов «Полная история дедушкиного кресла, или Подлинные рассказы из истории Новой Англии 1620–1808 годов» [1] (The Whole History of Grandfather’s Chair, or True Stories from New England History 1620–1808, 1840–1841), «Книга чудес» (A Wonder-Book for Girls and Boys, 1851) и «Истории Тэнглвуда» (Tanglewood Tales for Girls and Boys, 1853) представляют научный интерес как группа произведений, недостаточно освоенная историками американской литературы. Традиционно причисляемые к детской литературе, рассказы ставят серьезные проблемы, связанные с историей Новой Англии – региона, сыгравшего исключительную роль в истории Америки, ее культуры и литературы. Содержание сборников отвечает современным запросам о важности знания о прошлом нации и человечества, о значении мирового наследия для развития национальной культуры, о значимости освоения региональных культур. Сохраняют свою актуальность вопросы связи поколений, эстетической и нравственной ценности античного культурного наследия, воспитательных задач литературы и правомерности существования художественной дидактики.

Творчество Готорна – плодотворная область для постановки историко-литературных и теоретических проблем. Богатый исследовательский опыт российских и зарубежных историков американской литературы подсказывает новое направление изучения готорновского наследия. Как в российском, так и в американском готорноведении ощущается недостаточность освоения малой прозы писателя с позиций исторической поэтики, притом что немало глубоких и тонких наблюдений над поэтикой отдельных произведений содержится в работах, не ставивших целью специальное рассмотрение ни данной группы рассказов, ни художественного языка малой прозы писателя. Таким образом, задача исследования проблем поэтики «Дедушкиного кресла», «Книги чудес» и «Историй Тэнглвуда» представляется давно назревшей.

Обращение к указанным сборникам позволит обновить научные знания о художественном мире Готорна, расширить представление о масштабе творчества писателя и по-новому взглянуть на ставшие классическими произведения. Анализ художественных достижений Готорна в области рассказа поможет изучению национальной специфики американских малых повествовательных форм.

Целью настоящей работы является выделение и рассмотрение основных проблем поэтики трех сборников малой прозы Готорна – «Дедушкино кресло», «Книга чудес» и «Истории Тэнглвуда», оценка художественно-эстетической значимости этих произведений, уточнение их места в творчестве Готорна и в американской литературе эпохи романтизма.

В задачи диссертационного исследования входит:

1) обобщить опыт американистики в области изучения поэтики Готорна, в частности, рассказов рассматриваемых сборников;

2) оценить взгляды Готорна на проблемы художественного творчества и малую прозу на фоне литературно-критических воззрений писателей-современников;

3) рассмотреть проблемы поэтики рассказов трех сборников через призму важнейших категорий – художественных идей, характера, сюжета, жанра, повествования – под углом зрения их функционирования в этих произведениях;

4) рассмотреть три сборника как художественное целое; уточнить место этих произведений в творчестве Готорна и в американской литературе эпохи романтизма.

Объектом изучения в диссертационной работе служат три сборника рассказов «Дедушкино кресло», «Книга чудес» и «Истории Тэнглвуда», предметом исследования является поэтическое мастерство Готорна как автора малой прозы.

Методологической основой диссертации стали работы классиков российской и зарубежной теоретической и исторической поэтики – Аристотеля, А.Н. Веселовского, М.М. Бахтина. Система научных терминов диссертационной работы сложилась с учетом основополагающих категорий, разработанных в фундаментальных исследованиях В.М. Жирмунского, В.Я. Проппа, Б.В. Томашевского, Е.М. Мелетинского, В.В. Виноградова, Д.С. Лихачева, С.С. Аверинцева, Ю.М. Лотмана, Р. Барта, Р. Уэллека и О. Уоррена, а также в новейших коллективных трудах по теоретической и исторической поэтике. Значительная часть понятийного аппарата складывалась в процессе освоения опыта конкретных исследований по истории литературы США, главным образом по истории американской словесности эпохи романтизма, Я.Н. Засурского, А.М. Зверева, М.М. Кореневой, Е.А. Стеценко, Т.Л. Морозовой, Ю.В. Ковалева, В.И. Оленевой, А.Н. Николюкина, А.Ф. Головенченко, Э.Ф. Осиповой, Е.М. Апенко, Л.П. Башмаковой, В.Л. Паррингтона, Ф.Л. Патти, Д. Хоффмана, М. Рорбергер, Л. Бьюэлла, Х. Макферсона. В процессе работы использовались следующие методы исследования: проблемный, системный и сравнительно-сопоставительный анализ художественного текста, типологический и исторический подходы. Для анализа привлекались тексты рассказов трех сборников на языке оригинала (английском).

Научная новизна исследования заключается в том, что книги, написанные для детей, рассматриваются в общем историко-литературном контексте американской литературы эпохи романтизма; в диссертации впервые проведен детальный анализ рассказов трех сборников под углом зрения основных категорий поэтики. Три цикла рассказов, созданные в разные периоды творчества, рассматриваются как единый дискурс, в котором нашла отражение общность мировоззренческой и эстетической позиции автора, проблематики и повествовательной манеры. Введены в научный оборот следующие рассказы книги «Дедушкино кресло»: «Дедушка, дети и кресло» (Grandfather and the Children and the Chair), «Провинциальные сборы» (The provincial Muster), «Коттон Мэзер» (Cotton Mather), «Альбом с портретами» (A Collection of portraits). Впервые проведен сравнительный анализ поэтики «Дедушкиного кресла» Н. Готорна и «Дедушкиных историй: Рассказов из истории Шотландии» Вальтера Скотта (Tales of a Grandfather; Being Stories Taken from Scottish History, 1827–1829). В работе рассмотрены и обобщены в сопоставлении с взглядами других писателей-романтиков суждения Готорна о художественном творчестве и малых формах прозы. Готорн предстает в новом повествовательном качестве – литературного рассказчика.

В диссертации нашли развитие положения, выдвинутые в трудах российских американистов – Я.Н. Засурского, Ю.В. Ковалева, А.Н. Николюкина, А.М. Зверева, М.М. Кореневой, Е.А. Стеценко, А.Ф. Головенченко, А.В. Ващенко, Е.М. Апенко, Л.П. Башмаковой, И.В. Морозовой, о самобытных чертах поэтики американской романтической прозы, о жанре рассказа, особенностях национального повествования (storytelling), а также о важности региональной проблематики в творчестве американских романтиков, темы национальной истории и художественного осмысления национальных идеалов.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. В рассказах сборников «Дедушкино кресло», «Книга чудес» и «Истории Тэнглвуда» развиваются художественные идеи, дающие основание ставить вопрос о переоценке этой части «малого» прозаического наследия Готорна, не ограничивая значимость данных произведений пределами детской литературы. Наиважнейшими идеями представляются:

– художественное осмысление путей развития национальной истории, нравов, характера;

– утверждение ценности нравственного и эстетического наследия античности.

2. Художественное утверждение концепции развития национального исторического и культурного бытия как части общемирового историко-культурного процесса осуществляется в рассказах трех сборников на всех уровнях поэтики, через категории характера, сюжета, жанра и повествовательные формы.

3. Жанровую специфику рассказов Готорна в каждом из трех сборников составляет синтез форм скетча и «устной истории».

4. В рассматриваемых произведениях Готорн, снискавший признание в качестве романиста и новеллиста, выступает в качестве литературного рассказчика.

5. Система эстетических воззрений автора, изложенная в специальных предисловиях и скетчах, художественно реализована поэтической тканью рассказов.

6. Сборники «Дедушкино кресло», «Книга чудес» и «Истории Тэнглвуда» представляют собой художественно-эстетическое единство.

Прикладная ценность исследования заключается в возможности включения итогов работы в программы учебных курсов по истории литературы США первой половины XIX века, спецкурсов по региональной проблематике американской культуры. Материалы диссертации могут быть использованы в исследованиях по поэтике литературы США, при создании учебных пособий по художественному анализу произведений американской литературы.

Структура и объем работы: диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения и библиографического списка. Содержание диссертационного исследования изложено на 148 страницах. Объем работы с библиографическим списком составляет 169 страниц. Библиографический список включает 259 наименований, из них на английском языке – 100. В это число вошли 37 наименований первоисточников, из них на английском языке – 24.

Апробация результатов исследования проводилась на практических занятиях со студентами отделения «История культуры (Россия, Сев. Америка)» филологического факультета Кубанского госуниверситета в рамках курса «История литературы и культуры США первой половины XIX века», а также на занятиях по анализу художественного текста в рамках дисциплины «Английский язык». Кроме того, материалы диссертации апробировались в ходе выступлений на теоретическом семинаре кафедры русистики и сравнительного культуроведения Кубанского госуниверситета и в докладах на международных и межвузовских конференциях в Москве (в Российском обществе по изучению культуры США при факультете журналистики МГУ им. М.В. Ломоносова), в Новом Орлеане, Перми, Волгограде, Краснодаре. Основные положения диссертации нашли отражение в девяти публикациях автора.

Основное содержание работы

Во Введении обозначается место малой прозы в творчестве Н. Готорна, в частности, трех сборников рассказов «Дедушкино кресло», «Книга чудес» и «Истории Тэнглвуда», обосновывается актуальность избранной темы, равно как и актуальность собственно исследования; формулируются цель и задачи диссертационной работы, определяются объект и предмет, объясняется выбор методологической основы диссертации, обозначаются новизна и прикладная ценность научного исследования. Структура работы обуславливается логикой поставленных исследовательских задач.

Первая глава «К истории вопроса о проблемах поэтики Готорна» носит историографический характер, посвящена постановке проблем поэтики, в частности, малой прозы Готорна в трудах литературоведов и критиков; анализируются также высказывания самого писателя и его литературных современников по вопросам поэтики малой прозы.

В первом параграфе «Готорн-художник в оценках исследователей» дается обзор российского и зарубежного готорноведения, посвященного в целом творчеству писателя и отдельно – малой прозе. Это статьи, главы коллективных монографий, диссертационные исследования, учебные пособия и монографии отечественных американистов Т.И. Сильман, А.Н. Николюкина, М.Н. Бобровой, Ю.В. Ковалева, А.Ф. Головенченко, М.М. Кореневой, М.Т. Сабанцевой, Л.И. Скуратовской, Л.А. Мишиной, Е.М. Апенко, С.Д. Щербины, Е.И. Кумсковой, Е.В. Староверовой, Н.С. Кузнецовой, Н.А. Шайдоровой, Н.В. Ратушинской, Е.З. Багдасаровой, А.В. Аксенова, И.Б. Золотаревой, Н.А. Николаенко и И.В. Федосёнок; работы биографического и мемуарного характера Дж.Т. Фильдса, Дж.П. Латропа, Р. Готорн Латроп, Г. Бриджа, Дж. Готорна, Р. Кэнтвелла, Р. Стюарта, М. Ван Дорена, Н. Арвина, Э. Вагенкнехта, Х.Х. Хоилтье, Т. Мартина, М.Д. Конвея, Дж.Д. Кроули, Дж.Р. Меллоу, А. Тернера; литературно-критические отзывы и рецензии Г.У. Лонгфелло, Э.А. По, Г. Мелвилла, Г. Джеймса, Д.Г. Лоуренса; научные исследования В.Л. Паррингтона, В.В. Брукса, М. Каули, С.Т. Уильямса, К.Д. Ливис, Ф.О. Маттисена, Х.Х. Ваггонера, Р.Х. Фогла, Ф.К. Круза, Х. Левина, Х. Макферсона, С.Ч. Коула, К. Добера, М. Данна, К. Ван Дорена, Дж.К. Стаббса, Д. Ринджа, Н.Ф. Даблдея, Ф.Л. Патти, А. Восса, М.Д. Белла, М.Дж. Колакурчио, Дж.П. Макуильямса-мл., К. Рурк, Д.Дж. Хоффмана, Д.С. Рейнольдса, М. Рорбергер, Р.Х. Бродхеда, Л. Бьюэлла, Э. Эллиотта, Д. Леверенза, К. Бенсик, Э. Драйдена, Р. Голлин. Особое внимание в данном разделе уделено накопленным в литературно-критической и литературоведческой среде трактовкам малой прозы Готорна. Подробно представлены подходы к классификации готорновских кратких повествовательных форм Э.А. По, Г. Джеймса, Ф.Л. Патти, А. Восса, Э. Вагенкнехта, А.Н. Николюкина, Ю.В. Ковалева, А.Ф. Головенченко, О.Н. Березовской, Е.В. Староверовой, В.И. Оленевой, Е.М. Апенко, М.П. Тугушевой. Несмотря на большое количество исследований, посвященных общим вопросам творчества Готорна и малой прозе, ни в российском, ни в американском готорноведении нет трудов, где бы ставились специально задачи изучения проблем поэтики малых форм в прозе Готорна. Кроме того, работы, посвященные готорновской малой прозе, строятся, как правило, на анализе новелл, собранных в наиболее известных сборниках – «Дважды рассказанные истории» (Twice-Told Tales, 1837, 1842), «Мхи старой усадьбы» (Mosses from an Old Manse, 1846) и «“Снегурочка”, или другие дважды рассказанные истории» (The Snow Image and Other Twice-Told Tales, 1851). На современном этапе развития готорноведения назрела необходимость уточнить место сборников «Дедушкино кресло», «Книга чудес» и «Истории Тэнглвуда» в творчестве писателя и в истории американской литературы в целом.

Во втором параграфе первой главы «Категории поэтики в суждениях Готорна и его литературных современников» рассматриваются литературно-критические суждения Готорна и других американских писателей-романтиков о проблемах художественного творчества, жанрах малой прозы, категории авторства.

Становлению романтического метода в США сопутствовала атмосфера активных поисков самобытного художественного языка, поэтической тематики и форм, которые бы отвечали национальному типу культуры. Иными словами, художественно-эстетические воззрения современников Готорна – У.К. Брайанта, Э.А. По, У.Г. Симмса, Г. Мелвилла – складывались в контексте осмысления проблемы американской литературной независимости.

Из всего разнообразия повествовательных форм именно рассказу американское литературно-критическое сообщество эпохи романтизма отвело особую роль в становлении национальной литературы США. Целая плеяда американских писателей-романтиков обращалась к этой форме: В. Ирвинг, Э.А. По, Р.У. Эмерсон, Г. Мелвилл, У.Г. Симмс, Дж.П. Кеннеди и другие. Все названные писатели свободно использовали в качестве жанровых определений для малых прозаических произведений термины sketch, tale, story, причем два последних термина нередко выступают в качестве синонимов. Задачу построения самостоятельной теории жанра рассказа первым из писателей США осуществил Эдгар По. Его концепция в наиболее полной мере отражена в статьях, посвященных готорновским «Дважды рассказанным историям» и «Мхам старой усадьбы» (в журнале «Грэмз мэгезин», Graham’s Magazine, 1842, и в «Гоудиз лейдиз бук», Godey’s Lady’s Book, 1847). Категория жанра рассматривается в статьях По в ходе рассуждений об особенностях поэзии и прозы как видов поэтического искусства. Готорн не создает развернутой концепции жанра рассказа, вместе с тем, в общей системе художественно-эстетических воззрений писателя наблюдения над жанровыми разновидностями малой прозы занимают существенное место. При том, что мысли о специфике прозаических жанров не отдифференцированы от общих суждений об эстетике романтизма, Готорн тщательно подбирает определения для отдельных форм – рассказа, скетча, легенды, сказки, притчи, аллегории, и художественный язык его произведений отражает эти искания. Кроме того, Готорна характеризует в не меньшей степени, чем Ирвинга, По, Мелвилла, Симмса, сознательное сближение литературного повествования – как крупной формы (romance), так и малой формы (story) – с фольклорной «устной историей» (tale), то есть той структурой, которую Готорн находил наиболее подходящей для осуществления задачи создания национальной формы рассказа, гибкой, отвечающей романтическому принципу воображения и игры свободной авторской фантазии.

Вторая глава «Художественные идеи, характеры, сюжеты» посвящена анализу проблем поэтики рассказов сборников «Дедушкино кресло», «Книга чудес» и «Истории Тэнглвуда»: художественные идеи, характеры и сюжеты рассматриваются под углом зрения их функционирования в рассказах всех трех сборников.

В первом параграфе второй главы «“Дедушкино кресло”: художественное видение путей развития национальной истории, нравов, характера» проанализирована готорновская концепция национальной истории, нравов, характера, представленная в рассказах сборника «Дедушкино кресло».

Время появления сборника (1840–1841 гг.) совпало с периодом повышенного внимания в читательской и писательской среде США к вопросам культурной самобытности Америки в целом и к отечественной истории в частности. Освоению исторической тематики американскими авторами сопутствует закрепление регионализма в качестве едва ли не важнейшей особенности романтической эпохи в США. Подобно писателям-южанам Дж.П. Кеннеди и У.Г. Симмсу, открывшим в произведениях 1830-х годов тему Юга и поставившим вопрос о роли южных территорий в становлении американской нации, Готорн обратился к прошлому Новой Англии, поднимая сходные проблемы. В «Дедушкином кресле» художественно реализован закрепившийся на Севере взгляд на национальную историю, согласно которому Новой Англии отводится роль духовной колыбели американской государственности и демократизма.

Добиваясь композиционной и тематической завершенности книги «Дедушкино кресло», писатель руководствуется хронологией исторических событий. Первая часть посвящена пуританской эпохе в новоанглийской истории и охватывает период с 1620 по 1692 годы. Во второй части Готорн рассказывает о времени подготовки к Революции (с 1692 по 1763 годы). В третьей части, соответственно, повествуется о событиях, приведших к образованию Соединенных Штатов Америки и относящихся к 1763–1803 годам.

Готорн, как многие художники слова, которых романтическая эпоха поставила перед проблемой многообразия региональных культурных и исторических составляющих облика нации, тщательно прорабатывает систему поэтических принципов обращения с историческим материалом. В «Дедушкином кресле» реальная биография страны (history) переосмыслена сквозь призму художественной «истории» (story), иными словами, исторический дискурс здесь трансформируется в дискурс литературный. Преобразование документальных фактов в занимательный рассказ происходит в «Дедушкином кресле» также за счет «перепоручения» повествования вымышленному рассказчику, «дедушке», не претендующему на всеохватное и объективное – «научное» – изображение событий. В рассказах сборника в качестве основных сюжетных звеньев выступают незначительные с точки зрения официальной историографии явления и факты. Значимыми же для рассказчика и его литературной «истории» являются приключения дедушкиного кресла и все, что связано с его именитыми владельцами. Таким образом, яркие моменты национальной истории выполняют функцию контрапункта к основной сюжетной линии, представляющей собой собрание «подлинных историй» (true stories) − легенд и комических преданий, портретов и биографий, нравоописательных и бытовых набросков.

Прошлое в рассказах сборника «Дедушкино кресло» служит полем для выявления существенных черт новоанглийского типа характера, нравов и особенностей новоанглийского типа сознания. Нравоописание в чистом виде встречается не часто. Скорее исключением, чем правилом, можно считать рассказ «Роскошь и тщета» (pomps and Vanities) о смене вкусов, уходе в прошлое строгой пуританской эстетики и увлечении модными европейскими соблазнами. Тяготение к нравоописательности проявляется у писателя в повышенном внимании к внешнему портрету, бытовым деталям при изображении характеров («Шиллинги с изображением сосны», The pine-Tree Shillings). В большинстве рассказов нравоописательное начало ограничено служебной функцией по отношению к характерам, которые раскрываются, как правило, на фоне исторических событий, быта, отношений. Сюжет превращается в цепь фрагментов, «сцен», каждая из которых сфокусирована на определенном характере или отдельной стороне жизни новоанглийского общества. При этом единство сюжета не нарушается, поскольку обеспечивается повествовательной волей рассказчика, по собственному выбору решающего, кому в очередной раз достанется кресло. И нравоописание, и характеры тем самым вписываются в готорновскую художественную концепцию истории, которая, в свою очередь, реализуется через эти две категории.

Действующие лица готорновской художественной «истории» по преимуществу носители активного жизненного начала, хранители высоких идеалов раннего протестантизма, преданные принципу свободы воли и демократизму, убежденные в собственном исключительном праве творить историю. Такую разновидность людей можно назвать готорновским вариантом новоанглийского типа национального характера. В трактовке характера этого типа Готорн учитывает полярность идеологических убеждений его представителей, в результате чего новоанглийский демократический характер расщепляется на образы пуритан-ортодоксов и пуритан-либералов, а ранняя история Новой Англии предстает в драматических коллизиях – преследованиях одних поборников свободы и демократии другими («Тревожные времена», Troublous Times; «Квакеры и индейцы», The Quakers and the Indians).

В искусстве типологизации Готорна просматриваются следы рационалистической классицистической поэтики. Рисуя контрастные портреты выдающихся членов новоанглийской общины, автор прибегает к приемам параллелизма и симметричности. Присутствие элементов классицистической поэтики в образах подтверждает справедливость наблюдений готорноведов о плавности процесса трансформации эстетики писателя от просветительской к романтической. Наиболее выпукло этот процесс иллюстрируется образом Коттона Мэзера в сюжетах, связанных с более поздними событиями, отражающими закат пуританской эпохи и зарождение в новоанглийском обществе более светских нравов («Сейлемские ведьмы», The Salem Witches; «Коттон Мэзер»; «Отвергнутое благословение», The Rejected Blessing). Образ Мэзера особенно интересен тем, что в нем односторонность и прямолинейность дополнены совмещением противоречивых черт, благодаря чему характер предстает в движении; в зависимости от ситуации Мэзер выглядит гибким, практичным, прогрессивным или же самодовольным и душевно черствым. Придав образу пуританина двуплановость, Готорн все же лишил его сложности подлинно романтического характера, не дав развития наметившемуся психологическому конфликту. В определенном смысле писатель пожертвовал психологизмом ради исторической правды, объясняя характер лидера новоанглийской общины конкретными обстоятельствами эпохи.

Тяготение к объективности и историзму проявилось в трактовке событий, нравов и характеров Новой Англии в рассказах, посвященных событиям XVIII столетия, то есть времени, отмеченного, с одной стороны, вытеснением пуританской теологии новыми просветительскими идеями и, с другой стороны, живучестью пуританского духа и морали. По мнению писателя, парадоксы революционной эпохи, разделившей американских колонистов на патриотов и лоялистов и безжалостно столкнувшей их, объясняются спецификой конкретной ситуации и нравов, сложившихся еще в XVII веке. При сопоставлении рассказов, посвященных пуританской эпохе, и произведений, повествующих о веке Просвещения, выявляется внимание к эволюции новоанглийского типа характера, налицо понимание писателем связи этого процесса с изменениями в социальной жизни и общественном сознании. При этом набор поэтических приемов автора не меняется. Образы известных деятелей революционной истории Массачусетса симметрично поделены на тех, кто сохранил приверженность пуританским ценностям, и тех, кого можно назвать их оппозиционерами.

Благодаря взаимообусловленности художественных концепций истории, нравов, характеров складывается целостная поэтическая картина мира Новой Англии. Исторический процесс предстает в последовательной смене трех эпох: пуританской – Века Веры, просветительской – Века Разума и, наконец, эпохи революционных свершений и формирования нации, что закрепляется трехчастной композицией книги. Революция, по мнению писателя, смогла осуществиться благодаря присутствию в национальном характере черт, сближающих пуритан и просветителей, – неприятия сословности и искренней преданности идеалу независимости. Лейтмотивом рассказов в «Дедушкином кресле» становится мысль о том, что демократический идеал и мечта о свободе, привезенные пуританами на территорию Новой Англии в первой половине XVII века, побудили их потомков к созданию независимой республики полтора столетия спустя.

Во втором параграфе второй главы «“Дедушкино кресло” Н. Готорна и “Дедушкины истории” В. Скотта» проводится сравнительный анализ поэтики рассказов сборников двух писателей-романтиков. При сходстве тематики – оба сборника посвящены истории родного региона, Новой Англии у Готорна и Шотландии у Скотта, на уровне художественного решения между «дедушкиными историями» Скотта и Готорна выявляется немало различий. В структуре скоттовских рассказов на центральное место выдвигается событие; в фокусе поэтики рассказов Готорна –характер. Достаточно серьезные расхождения обнаруживаются на уровне эстетики: в «историях» Скотта преобладает пафос возвышенного и героического; здесь нет места комическому, без которого не мог быть правдиво передан дух патриотизма у Готорна – уроженца страны янки.

Присущий романтической эпохе повышенный интерес к личности и у Готорна, и у Скотта сказался на сходном решении образа автора: в обоих сборниках вводится вымышленная фигура дедушки, который предстает носителем исторической памяти и рассказывает о прошлом. Однако у Скотта образ дедушки внесюжетен, повествованием его функция и ограничивается, в то время как у Готорна дедушка является рассказчиком и вместе со слушающими его «истории» детьми включен в систему персонажей. Сравнение повествовательной техники двух «дедушкиных» книг убеждает, что Скотт, в отличие от Готорна, не ставил перед собой задачи раскрыть ситуацию рассказывания «истории» и голосом повествователя говорил в его рассказах сам автор. На этом фоне черты новаторства Готорна проступают заметнее, их можно усматривать в успешной реализации повествовательной ситуации.

В третьем параграфе второй главы «“Книга чудес” и “Истории Тэнглвуда”: поэтика характера и сюжета» рассматривается функционирование категорий характера и сюжета в рассказах сборников.

В «Книге чудес» и «Историях Тэнглвуда» вопрос американской культурной самобытности решается на «инородном» материале – место отечественной истории занимает мифология древнегреческой и древнеримской античности. Художественное переосмысление античных мифов и желание на их основе создать поучительные «истории» для подрастающего поколения американцев, которые были бы еще и занимательными, повлекло за собой неизбежные изменения традиционных трактовок мифологических характеров, известных по текстам античных писателей – Гомера, Гесиода, Пиндара, Аристотеля, Плиния, Овидия и др. (писатель в большинстве случаев опирался на краткие изложения основных фактов, связанных с наиболее известными персонажами античной мифологии, в «Классическом словаре» Чарльза Энтона (A Classical Dictionary…, 1841).

Отбирая в античном наследии прообразы для протагонистов собственных рассказов, Готорн отдает предпочтение героическому типу характера, при этом наделяет новых персонажей чертами, отличавшими новоанглийских пуритан в «Дедушкином кресле», – благородством, физической и духовной силой, активной жизненной позицией, волей противостоять общепринятому мнению, способностью к самопожертвованию во имя благой цели и совершению поступков, непосильных для обычного человека. Героизм у Готорна особый, подсказанный фольклорной традицией, «историями» о хитроумном янки и даже байками рассказчиков Юга и Юго-Запада. Вера в собственные силы, грубоватая непочтительность, практицизм с немалой дозой морализаторства – черты, сближающие готорновских персонажей с героями американского фольклора, янки и фронтирсменом.

Переосмысляя и даря новую литературную жизнь героям античных мифов, Готорн тщательно прорисовывает их нравственный облик, тем самым обытовляя, очеловечивая героический характер. Но главное – автор переводит на уровень героики понятия морали и нравственного поступка. В итоге применительно к литературному характеру вновь можно наблюдать борьбу классицистических и романтических принципов. Готорн и в этих рассказах прибегает к сочетанию приемов контраста, параллелизма, симметрии и противопоставляет благочестию героев, как правило центральных фигур, грубые нравы, эгоизм, лицемерие, корысть и жестокосердие сопутствующих им второстепенных персонажей. Носители пороков попадают подчас в разряд образов-аллегорий. И все же разделение персонажей на положительных и отрицательных в «Книге чудес» и «Историях Тэнглвуда» редко бывает жестким и окончательным (как, впрочем, и в сборнике «Дедушкино кресло»). Объяснением тому – психологизм, успевший пустить корни в художественном методе Готорна, как и в целом в американском романтизме. Стремление возвысить индивидуальный характер над типом, преодолеть нормативность поэтики классицистического толка приводит писателя к использованию приема контраста уже на уровне внутреннего мира отдельно взятого персонажа (например, в образах царя Мидаса и Плутона в рассказах «Золотое прикосновение» (The Golden Touch) и «Гранатовые зернышки» (The pomegranate Seeds) соответственно).

Оригинально интерпретируя характеры античных мифов, Готорн трансформирует и сюжеты, внутри которых существуют персонажи его рассказов. Писатель исключает из событийного ряда мифов детали, вступающие в противоречие с протестантской этикой и дидактикой, и вносит эпизоды, согласующиеся с культурной традицией Новой Англии. В итоге при значительном расширении системы мотивов и обновлении функций, возлагаемых на античные сюжеты, фабульные ядра мифов остаются нетронутыми – это, как правило, приключения, испытания, поиск. В готорновских рассказах заимствованные из мифов мотивы складываются в героические авантюрные сюжеты.

На уровне мотивов мы отмечаем то же отношение Готорна к героике, что и на уровне характеров, то есть перенос героического пафоса в сферу морали. Героико-приключенческие сюжетные цепочки дополняются в рассказах «Книги чудес» и «Историй Тэнглвуда» мотивами, подсказанными библейской тематикой, – греха, моральной ответственности человека за свои поступки («Детский рай», The paradise of Children). Механизм христианизации античных сюжетов открывает в Готорне гуманиста, без труда находившего внутренние связи между ценностями античности и христианства.

Дополнительные мотивы возникают также благодаря переносу акцента с внешнего события на внутреннее переживание, за счет чего в сюжете появляются элементы психологизма и драматизма. Примером драматизации сюжета служит появление мотива нравственного прозрения героя («Голова Горгоны», The Gorgon’s Head; «Золотое прикосновение»).

Многие мотивы сборников «Книга чудес» и «Истории Тэнглвуда», к примеру, мотив торга, мены («Голова Горгоны»), заимствованы из американского фольклора, вследствие чего героико-приключенческие сюжеты трансформируются в комические. Влияние фольклорной традиции (новоанглийской и юго-западной) распространяется и на способ адаптации мифологических характеров, что проявляется в снижении характеров героического типа и наделении их комическими чертами («Три золотых яблока», The Three Golden Apples).

Через поэтику характера и сюжета в рассказах «Книги чудес» и «Историй Тэнглвуда» раскрывается готорновское видение пути формирования национальной культуры. Автор проецирует содержание мифов на актуальные проблемы американской жизни, отбирает из сокровищницы античной культуры ценности, отвечающие, на его взгляд, потребностям американского общества. Писатель наглядно предстает сторонником идеи преемственности мировых культурных традиций и приобщения американской, в частности, новоанглийской культуры, к общечеловеческим идеям и ценностям через художественное усвоение американскими авторами классического наследия Древней Греции и Рима.

Глава третья «Готорн-рассказчик: поэтика жанра» состоит из двух параграфов.

В первом параграфе третьей главы «Жанрово-видовое своеобразие рассказов “Дедушкиного кресла”» анализируется механизм формирования литературного рассказа на основе скетча и «устной истории» и выделяются жанровые разновидности произведений, составивших сборник.

Литературные рассказы (stories) о почти двухсотлетнем периоде национального прошлого, собранные в «Дедушкином кресле», Готорн, по его собственным словам, превращает в цепь «живописных набросков эпох» (picturesque sketches of the times). Форму скетча чаще всего принимают лирические, а иногда юмористические зарисовки встреч рассказчика со своими слушателями («Дедушка, дети и кресло»; «Дождливый день», A Rainy Day; «Кресло в свете от камина», The Chair in the Firelight; «Новый год», A New Year’s Day). Как правило, подобные скетчи композиционно от рассказов-«историй» (tales) независимы; они открывают и закрывают собой три части книги, выполняя функцию своеобразных интродукций и заключений. В чередовании и сплетении сцен-зарисовок с вставными «устными историями» складывается самобытной формы литературный рассказ и устанавливается атмосфера диалога эпох, прошлого и настоящего.

Влияние скетча распространяется даже на некоторые вставные рассказы, имитирующие форму «устной истории». Благодаря включению в них скетчевых зарисовок приоткрывается картина нравов новоанглийского общества прежних времен («Роскошь и тщета»; «Старая школа», The Old-Fashioned School). Налицо сходство таких рассказов-скетчей, стилизованных под «устную историю», с нравоописательными эссе, популярными в английской просветительской литературе XVIII века жанрами, что в очередной раз подтверждает сильную зависимость поэтики Готорна от художественного языка писателей-просветителей.

В свою очередь, скетчи, представляющие собой зарисовки встреч рассказчика со слушателями, испытывают на себе жанровое влияние включенных в них «устных историй», благодаря чему в сборнике выделяется группа рассказов, принявших форму беседы дедушки с юными бостонцами, по ходу которой дедушка излагает исторические события и факты, затем обсуждает их с детьми («Тревожные времена»; «Формы правления в Новой Англии», The Government of New England; «Что знало кресло», What the Chair Had Known; «Бостонское чаепитие и битва при Лексингтоне», The Tea-party and Lexington).

Жанровая форма рассказа, сложившегося на основе синтеза скетча и «устной истории», отвечает задаче построения художественной концепции новоанглийской истории, нравов, характера и типа сознания. В диалогах дедушки с детьми и складываются те самые «живописные наброски эпох», которые Готорн обещал читателям в авторском предисловии к сборнику.

С точки зрения функциональности жанра, рассматриваемая разновидность рассказа согласуется с дидактическими задачами автора. За «дедушкиными историями» стоят серьезные раздумья Готорна о будущем родной страны, его желание повлиять на восприимчивые души молодого поколения, которому суждено формировать дальнейшую судьбу отечества. Сама жанровая форма направлена на извлечение нравственных уроков из далеких событий и пробуждение в читателе чувства причастности к жизни нации и новоанглийского региона.

Дидактическая функция возлагается и на другую разновидность рассказов «Дедушкиного кресла», свободных от элементов скетча и отнесенных к рассказам-«историям» (tales). Часть рассказов-«историй» могут рассматриваться в качестве литературных параллелей «жизнеописаниям святых». Примером такой разновидности может служить «Индейская Библия» (The Indian Bible). Своеобразие рассказанной здесь «истории» состоит в сочетании черт психологического рассказа и духовной биографии. В рассказах-жизнеописаниях Готорн опирается на жанровую традицию пуританской литературы – У. Брэдфорда, Дж. Уинтропа, К. Мэзера. Повествуя о самоотверженном подвиге ученого и пастыря Джона Элиота, переводчика Библии на язык индейцев Массачусетса, Готорн романтизирует образ пуританского просветителя. Творческое переосмысление житийного жанра привело к смещению акцентов в сторону проблем личного выбора и личной ответственности перед обществом и историей, что отвечало духовным исканиям и нравственным идеалам романтического века.

Довольно необычный вариант жизнеописания представляет собой рассказ «Затонувшие сокровища», где повествуется о показательной судьбе Уильяма Фипса, человека нового века – восемнадцатого. В данном рассказе-жизнеописании появляются черты светской биографии; писателю важнее рассказать о мирских делах человека – трудностях пути к успеху, препятствиях, внешних и внутренних, ожидающих того, кого увлекла «американская мечта». Заострив в образе Уильяма Фипса черты «человека-творца своего “я”» (a self-made man) − национального демократического характера просветительского типа, Готорн ставит проблему, доставшуюся уже не от пуританской, а от просветительской литературной традиции, главным образом, «Автобиографии» Б. Франклина (The Autobiography, 1771–1789).

К рассказам-жизнеописаниям примыкает группа своеобразных «историй», демонстрирующих все возрастающий интерес Готорна к проблеме личности. В рассказах этого вида – литературных портретах – внимание переключено с судьбы на характер исторического лица; отсюда почти полное отсутствие сюжета, зато много места занимает детальное описание внешнего портрета центрального персонажа и внутреннего убранства его жилища. Своего рода «портрет в интерьере» предложен в рассказе «Коттон Мэзер». При сравнении этой бессюжетной «истории» с почти иконописным жизнеописанием пастора Элиота в «Индейской Библии» явственнее обозначилась полемическая заостренность готорновских рассказов-портретов по отношению к пуританской дидактической традиции. Присутствие комических элементов в портрете придает жизненность образу Мэзера – интеллектуала и фанатика, человека просвещенного, состоявшего в Королевском научном обществе, и, тем не менее, спровоцировавшего суды над «ведьмами» в Сейлеме.

С точки зрения видового разнообразия «Дедушкиных историй» обращает на себя внимание «Альбом с портретами»: в нем Готорн успешно сочетает формы портрета и скетча. У подобного типа рассказа наблюдается композиционное сходство с рассказами-беседами – портреты здесь встроены в зарисовку сцены общения рассказчика с детьми, подобно тому, как в рассказах-беседах относительно краткие порции «исторического» повествования вписываются в изображение диалога дедушки со слушателями.

Почти во всех рассказах «Дедушкиного кресла» легко выделить черты, сближающие их с притчей, – функционирование сюжета в качестве иллюстрации для назидательного комментария, аллегоризация широко известных фактов и персонажей американской истории. Однако ядром жанровой структуры рассказа притча становится лишь в немногих произведениях («Отвергнутое благословение»; «Толпа Хатчинсона», The Hutchinson Mob; «Бостонская резня», The Boston Massacre).

Весьма показательным приемом видового обновления жанра рассказа является фольклорная стилизация. В тех случаях, когда стилизация касается всех или нескольких уровней поэтики – сюжета, характера, стиля, рассказы сборника обретают черты «комической истории», чаще всего принимающей вид комического предания или легенды (anecdotal legend). В рассказе «Шиллинги с изображением сосны», к примеру, образ дельца-чеканщика позаимствован из популярной «истории» о ловком янки, обретшем богатство благодаря смекалке и хитрости. Готорн заимствует у авторов комической легенды не только жанровый характер, но и композиционные приемы, в частности, не столько выстраивает, сколько плетет цепь комических сюжетов. И стилистически речь рассказчика-дедушки вторит доморощенным шуткам народных юмористов. Увлечение писателя комической стилизацией фольклорных форм сказалось на жанрово-стилевом качестве даже вставных рассказов-скетчей («Провинциальные сборы»).

Адаптируя фольклорные жанровые формы, Готорн трансформирует их в соответствии с дидактическими установками, с легкостью сочетая нравоучение с полетами воображения. В свою очередь, романтическая фантазия писателя работает на эффект занимательности. Занимательность – оборотная сторона дидактической поэтики Готорна – дает знать о себе очень разными приемами: необычными сюжетами, неординарными характерами, непривычным смешением жанровых форм, театрализацией повествования, присутствием юмора.

В выводах к первому параграфу третьей главы представлено заключение о том, что рассказ-«история» в «Дедушкином кресле» Готорна, очень разнообразный в жанровом отношении и представленный шестью разновидностями – скетчем, рассказом-беседой, жизнеописанием, портретом, притчей, «комической историей», сложился на скрещении романтической поэтики Готорна и нескольких линий жанрово-стилевого развития – фольклорной, пуританской и просветительской.

Во втором параграфе третьей главы «Жанровые особенности рассказов “Книги чудес” и “Историй Тэнглвуда”» жанровое мастерство Готорна анализируется на материале рассказов двух поздних сборников.

Следствием вольной игры воображения, на этот раз с мифологическим материалом, вновь становится объединение элементов скетча (sketch) и «устной истории» (tale). Есть, тем не менее, существенное отличие от рассказов «Дедушкиного кресла», касающееся сюжетно-композиционного решения: скетчи-зарисовки сцен общения рассказчика со слушателями присутствуют в сборниках в виде специальных «предисловий» (introductory) и «послесловий» (after the story) и выполняют служебную роль – образуют рамку для «устных историй». Подобное построение делает возможным извлечение интертекстуальных художественных смыслов литературных рассказов (stories) Готорна, которые в окончательном виде принимают форму рассказа-«истории» в скетчевом обрамлении.

Античные мифы, служа основным источником для сюжетов и характеров рассказов-«историй» этих сборников, преобразованы до неузнаваемости. Готорн чутьем художника-сказочника и силой фантазии писателя-романтика извлекает из мифа чудесное и переносит его в вымышленный сюжет не напрямую, но через уподобление рассказа-«истории» сказке. Как правило, заимствование касается сюжетных ходов волшебной сказки – герои проходят испытания, совершают путешествия и сражаются с противниками, заручившись поддержкой чудесных помощников и получив волшебные дары, а затем возвращаются из странствий в родной дом («Голова Горгоны»; «Три золотых яблока»; «Химера», The Chimæra; «Минотавр», The Minotaur; «Золотое руно», The Golden Fleece; «Зубы дракона», The Dragon’s Teeth).

Помимо сказки, в роли посредника между мифом и готорновским рассказом-«историей» выступает «устная комическая история». Юмор рассказчика-янки выступает той эстетической силой, благодаря которой и на этот раз разрушается структура традиционных жанров – чудесное вытесняется реалистическим, а миф и волшебная сказка уступают место анекдоту. Фольклорную стилизацию сопровождают комические приемы, способствующие обытовлению и снижению возвышенных, чудесных, героических мифологических сюжетов и характеров: бурлеск, гротескные детали, образы-гротески, снижающие метафоры.

Обращение к культурному и художественному достоянию античности не противоречило сохранявшемуся у Готорна пиетету по отношению к христианской культурной традиции и к этическим идеалам христианства. Носителем христианской оценки античного мифа выступает все тот же рассказчик, примеряющий роль моралиста и прямыми сентенциями подталкивающий читателя к притчевому прочтению переработанного в «комическую историю» мифа. Новые художественные смыслы лишают миф его природной многозначности, в то время как структурное ядро мифа остается без изменений.

Опора Готорна на притчевое начало при обработке мифологического материала (как и исторического) не лежит в стороне от общей жанрово-стилевой тенденции американского литературного Ренессанса. Как известно, библейский текст сохранял роль авторитетного источника для Дж.Ф. Купера, Г. Мелвилла, Э.А. По. Что касается Готорна, то он был склонен чаще соотносить собственные художественные идеи с идеями Нового Завета и в евангельских притчах отыскивать аргументы для полемики с предками-кальвинистами («Золотое прикосновение»).

В конце параграфа делается вывод о том, что игра элементами традиционных, в том числе древних, жанров – мифа, сказки, «комической истории», притчи – внутри структур рассказов-«историй» «Книги чудес» и «Историй Тэнглвуда» позволяет Готорну реализовать мечту о диалоге разных культурных и литературных традиций – античной, библейской и национальной американской.

В главе четвертой «Готорн-рассказчик: поэтика повествования» проводится анализ рассказов всех трех сборников «Дедушкино кресло», «Книга чудес» и «Истории Тэнглвуда» под углом зрения искусства повествования.

В первом параграфе четвертой главы «Повествовательные формы» рассматривается роль повествовательного языка в формировании жанрового облика готорновского литературного рассказа (story).

Жанровая своеобычность каждой готорновской story обеспечивается не столько набором повествовательных приемов, сколько вариативностью их применения и разнообразием композиционных решений, а в конечном счете мастерством повествователя или рассказчика. Наибольший интерес представляют рассказы-скетчи, чья форма определена наличием повествовательной ситуации.

Благодаря присутствию двух повествователей – «автора»-Готорна и введенного им рассказчика, изнутри повествовательной ситуации развертывается нить дискурсов и разматывается цепочка событий. Из двух повествовательных линий и двух событийных рядов – в один ряд входят «авторские» зарисовки встреч рассказчика со слушателями, второй ряд событий отражает содержание «историй» рассказчика – выстраивается композиционное целое литературного рассказа, готорновской story. В «Дедушкином кресле» рассказчиком является дедушка; в двух других сборниках – молодой студент из Беркшира Юстас Брайт. Состав слушателей-детей различается: вокруг дедушки и вокруг Юстаса Брайта собираются разные группы детей. «Автор» таким образом театрализует ситуацию рассказывания «устных историй», преобразуя первый из двух дискурсов в скетч.

Действующие лица события рассказывания и основные персонажи скетча – дедушка и Юстас Брайт – повествуют о легендарном или мифическом прошлом и выступают в роли авторов вставных повествований; каждый из двух рассказчиков формирует вид дискурса, в котором легко распознается стилизованная «устная история». Это вставные рассказы-«истории», не содержащие описания или изображения повествовательной ситуации, но основное происходящее в них действие представляет собой процесс рассказывания.

В «Дедушкином кресле» скетчи-зарисовки ситуаций общения дедушки и слушателей принадлежат анонимному повествователю, условному «автору», «Готорну»; они скрепляют сборник рамочной композицией, обеспечивая единство художественного замысла. Вставные «истории» в «Дедушкином кресле» находятся вне повествовательного поля скетча, внутри стилизованного монолога рассказчика, однако, повествовательные поля «Готорна» и дедушки не изолированы друг от друга; как правило, повествовательные элементы скетча вторгаются в «историю» и наоборот. Происходит это при участии юных слушателей, постоянно прерывающих дедушку вопросами или комментариями. Рассказчик отвечает на вопросы детей, затем продолжает «плести историю». Таким образом, две формы повествования – драматизированный дискурс автора скетча – «Готорна» – и стилизованная «история» рассказчика оказываются взаимопроникаемыми. С учетом приема рецепции – введения в повествовательную ситуацию образов слушателей – можно назвать повествовательную технику рассказов этого сборника попыткой диалогизации авторского монологического повествования. Функцию связующего звена между повествовательными зонами скетча и «истории» часто выполняет метонимический образ кресла, являющегося действующим лицом как рассказов дедушки, так и скетчей «Готорна» (на значимость образа кресла как одного из основных персонажей скетчей указывает и название первого рассказа-скетча книги «Дедушка, дети и кресло»).

Что касается «Книги чудес» и «Историй Тэнглвуда», то в этих сборниках повествовательные поля скетча и «истории» строго разграничены благодаря отличной от «Дедушкиного кресла» композиции сборников. В «Книге чудес» скетч выносится, как было сказано выше, в особые части текста рассказа – предисловия и послесловия, и к такому приему автор прибегает в каждом из шести рассказов. В предисловиях повествование строится однотипно – непременными элементами являются лирическое описание новоанглийского пейзажа, бытовая сценка и беседа рассказчика со слушателями. Каждое послесловие зеркально отражает композиционный принцип предисловий, то есть аналогичные эпизоды следуют в обратном порядке: началом служит обсуждение услышанной «истории», затем следуют бытовая сценка и в конце – описание ландшафта. Взаимосвязь двух частей, образующих рамку для каждого рассказа-«истории», подчеркнута одинаковыми названиями (к примеру, «Веранда Тэнглвуда–Предисловие к «Голове Горгоны», Tanglewood porch–Introductory to “The Gorgon’s Head”; «Веранда Тэнглвуда–Послесловие», Tanglewood porch–After the Story).

В «Историях Тэнглвуда» функцию связующего отдельные «истории» элемента выполняет открывающий сборник скетч «Вейсайд–Предисловие», в котором повествовательная ситуация представлена сценой прогулки и беседы двух литераторов – писателя Готорна и студента Юстаса Брайта; для описания этой встречи вводится персона «Натаниэль Готорн». Все следующие за скетчем «истории» в этом сборнике являют собой пример литературной стилизации – переработки Брайтом собственных устных рассказов.

В продолжение обсуждения повествовательных приемов в рассказах «Дедушкиного кресла», «Книги чудес» и «Историй Тэнглвуда» рассмотрены скетчи, содержанием которых послужили эстетические воззрения Готорна, близкие изложенным в специальных предисловиях к крупным произведениям (например, к роману «Дом о семи фронтонах»). В таких скетчах участники повествовательного сюжета – люди творческих профессий, а главное педагоги, в присутствии детей и в доступной форме воспроизводят атмосферу литературно-критических исканий американских художников, рассуждают, к примеру, о праве современных авторов вольно интерпретировать античные мифы («У тэнглвудского очага–Предисловие к «Трем золотым яблокам», Tanglewood Fireside–Introductory to “The Three Golden Apples”; «У тэнглвудского очага–Послесловие», Tanglewood Fireside–After the Story) или о возможностях исторической прозы («Что знало кресло»).

В сборниках «Дедушкино кресло» и «Книга чудес» есть все же «авторские предисловия» (author’s prefaces), обладающие признаками эссе и даже литературного манифеста: в них Готорн-автор от первого лица размышляет о повествовательных возможностях литературы и об искусстве слова. В композиционном отношении независимые, авторские предисловия, тем не менее, содержанием связаны со скетчами, а функционально – с рассказываемыми «историями», направляя внимание читателя на связь поэтики «историй» с дидактической и занимательной установками автора литературных рассказов. Сопоставление разных видов предисловий подтверждает тягу Готорна к литературной саморефлексии, для которой он постоянно искал жанровые формы не только в системе риторических жанров (эссе), но и художественных (скетч). Все три цикла рассказов служат хорошей иллюстрацией единства литературно-эстетических взглядов и художественной практики Готорна.

Во втором параграфе четвертой главы «Образы автора и слушателей» более детально проанализированы образы участников повествовательной ситуации в трех сборниках.

Прием вставных конструкций, выполняющий жанрообразующую функцию, у Готорна напрямую связан с усложнением структуры образа автора. Четыре авторских «лика» представлены рассказчиком (дедушка, Юстас Брайт), персоной («Натаниэль Готорн»), «автором»-повествователем и реальным автором (писатель Готорн). Оба рассказчика и персона «Натаниэль Готорн» являются действующими лицами повествовательных ситуаций, принявших форму «авторского» скетча. В свою очередь, оказавшись в центре повествовательной ситуации скетча, рассказчик, помимо композиционной роли – служить объединяющим началом для отдельных рассказов внутри сборника, выполняет еще и функцию искусного рассказчика «историй» и остроумного мистификатора, творца альтернативных, по отношению к «авторским», художественных картин.

Иными словами, рассказчик, являясь жанровым «ликом» «автора»-повествователя, также является персонажем «авторского» повествовательного сюжета и обладает признаками литературного характера с присущим ему, как жанровому персонажу, повествовательным стилем – мастера «устных историй». Подобный поэтический прием сближает стилевую манеру Готорна с манерой других романтиков – В. Ирвинга, Дж.П. Кеннеди, У.Г. Симмса.

Образы рассказчиков в трех сборниках рассказов, при общности их региональной принадлежности, наделены разными психологическими чертами и разными повествовательными стилями. При довольно слабой индивидуализации образа дедушки (в сборнике «Дедушкино кресло»), Готорн все же создает у читателя представление о личности этого персонажа: «кабинетный историк» (an arm-chair historian), выпускник Гарварда, дедушка склонен к созерцательности, мечтательности, сентиментальности, резонерству и патриотической риторике. С большей выраженностью принцип индивидуализации проявился в образе Юстаса Брайта (в сборниках «Книга чудес» и «Истории Тэнглвуда») – молодого, энергичного, талантливого студента-второкурсника Уильямс-колледжа в Беркшире, делающего первые довольно успешные шаги в писательском искусстве. Дедушка и Юстас Брайт близки фольклорным рассказчикам, но разным их типам. Оба представляют культуру Новой Англии, но черты региональной самобытности откровеннее выражены в повествовательном стиле дедушки, склонного к тонкому, добродушному юмору янки – шутника «с серьезным лицом», в то время как манера Юстаса Брайта ближе громкой, насмешливой болтовне юго-западных вралей. Отмечая разнотипность образов рассказчика, подчеркнем, что на поэтике образа дедушки в большей степени сказалось влияние просветительской дидактической традиции. Это образ мудреца, обладающего богатым жизненным опытом и глубокими историческими познаниями, время от времени изрекающего философские истины и нравственные поучения. В то время как в образе Юстаса Брайта ощутимее романтическое отношение к фольклорной традиции. При этом оба рассказчика в равной мере остаются носителями книжной культуры и исполнителями воли их автора – доносят до слушателей в занимательной форме дидактические установки Готорна. Только юный Юстас Брайт делает это в слегка пародийной манере, что усиливает юмористический эффект его наставлений.

В отличие от образов рассказчиков образ-персона «Натаниэль Готорн» (к нему Готорн прибегает только в двух сборниках – «Книга чудес» и «Истории Тэнглвуда») восходит у Готорна исключительно к книжной просветительской традиции – Г. Филдинга, У. Годвина, Б. Франклина. Как правило, функция приема введения персоны заключалась в скрытии истинного лица автора-творца за фигурой alter ego (например, Ричарда Сондерса в «Альманахах Бедного Ричарда», poor Richard, 1733. An Almanack…, 1832–1857). Готорн же создает персону «Натаниэля Готорна», остраняя собственную личность, в чем оказывается ближе Франклину-создателю «Автобиографии».

Готорн, создатель литературного рассказа (story), в общении со своими вымышленными двойниками (рассказчиками, персоной, «автором»-повествователем), обретает таким образом собственный голос и высказывает личную точку зрения относительно жизни и литературного творчества, избежав прямых авторских высказываний и наставлений. Собственно, сложной структурой образа автора и поэтической игрой своих повествовательных alter ego Готорн создал художественно-эстетическую параллель мыслям, высказанным в авторских предисловиях.

Не менее значимая роль выпадает в рассказе Готорна, и это касается всех трех сборников, на долю слушателей. Момент обратной связи в повествовательной ситуации способствует более четкому выявлению одного из важнейших мотивов рассказов всех трех сборников – связи времен и поколений. Образы юных слушателей можно не только рассматривать на уровне коммуникативности и поэтики диалога, но и видеть в них носителей авторской идеи о преемственности культурных эпох. В совокупном образе детства прочитывается аллегорическое воплощение утопических надежд писателя на возрождение «золотого века» человечества. В детях Готорн рисует свое представление об идеальном человеке, в котором всегда должны сохраняться невинность, жизнелюбие и творческая энергия. Аллегоричность образов детей не отменяет психологической прорисовки их характеров. При откровенной идеализации детских образов они остаются привлекательными благодаря живости и даже некоторой реалистичности описаний.

Из наблюдений над соотношением между повествовательными приемами и жанровыми формами можно заключить, что системное единство всех трех сборников «Дедушкино кресло», «Книга чудес» и «Истории Тэнглвуда» и целостность каждого из них в отдельности в конечном счете достигается обращением к композиционному приему, который литературоведы прочно связывают с давней традицией обрамленного повествования (a frame narrative). Благодаря искусному использованию приема рамочной композиции и усложненной структуре образа автора все представленные в сборниках жанровые формы оказались внутри единого поля авторских интенций. Подобный принцип построения сборников способствует упорядочиванию жанрового и повествовательного разнообразия. Готорн сумел объединить множество литературных миниатюр общими художественными идеями и облечь единой тканью повествования, формируя жанровую структуру «истории в истории» (a tale within a story).

В Заключении формулируются основные итоги диссертационного исследования.

Проблемный подход к исследованию поэтики рассказов, написанных Натаниэлем Готорном в разные периоды творчества и собранных в книгах «Дедушкино кресло», «Книга чудес» и «Истории Тэнглвуда», выявляет важные художественные идеи, которые могут служить основанием для переоценки этой части «малого» прозаического наследия американского романтика, не ограничивая более значение данных произведений пределами детской литературы.

Легкость и непринужденность стиля, отвечающего основополагающим требованиям к книгам для детей – занимательности и дидактизму, не помешали Готорну основательно и глубоко развернуть поэтическую концепцию национальной истории, нравов, характера, путей развития американского культурного бытия как части мирового историко-культурного процесса.

Обратившись к исторической проблематике, Готорн вписывается в общую тенденцию романтической прозы, заключающуюся в повышенном интересе к истории и культурной самобытности Америки. При освещении исторической темы в «Дедушкином кресле» акцент перенесен на региональный материал, но таким образом, что нравы, тип характера, особенности сознания жителей Новой Англии проецируются на страну в целом. В «Книге чудес» и «Историях Тэнглвуда» основным источником художественных идей и образов Готорн избрал древнегреческую и древнеримскую мифологию, дав продолжение просветительским надеждам на то, что усвоение нравственного и эстетического наследия античности обществом, воспитанным на пуританских ценностях, приведет к утверждению идеалов гуманизма.

Романтическое осмысление истории и культурной самобытности региона, послужившего колыбелью нового независимого государства, осуществляется в рассказах трех сборников на всех уровнях поэтики, через категории характера, сюжета, жанра, повествовательных форм.

Американский демократический характер в «Дедушкином кресле» представлен фигурами реальных исторических лиц, известных деятелей ранней пуританской истории – Джона Уинтропа, Джона Коттона, Анны Хатчинсон, Роджера Уильямса, Джона Элиота, Коттона Мэзера и др. В развитие важной для писателя идеи непрерывности национальной судьбы ряд «славных пуритан» XVII века продолжен образами видных деятелей революционного XVIII века – Сэмюэля Адамса, Джона Хэнкока, Джозефа Уоррена, Бенджамина Франклина (уроженца Бостона), Джона Адамса, Томаса Хатчинсона. Завершая галерею исторических портретов образом южанина Джорджа Вашингтона, Готорн переносит центр тяжести в изображении соотечественников с регионального типа на национальный характер, при этом подчеркивая, что в основу характера Американца легли многие из качеств, сложившихся в условиях Новой Англии.

В «Книге чудес» и «Историях Тэнглвуда» сходную задачу художественного воплощения американского демократического характера Готорн выполняет посредством адаптации античных мифов. И в этих сборниках в центре внимания оказывается героическая личность, наделенная теми же психологическими чертами и моральными качествами, что и персонажи «Дедушкиного кресла». Однако пафос героики заметно снижен, в то время как влияние эстетики комического возрастает.

Важно, что способы презентации характера во всех трех сборниках иллюстрируют свойственное Готорну-романтику и Готорну-моралисту тяготение к синтезу психологизма и аллегоризма, но талант автора-психолога способствует преодолению нормативности классицистической поэтики.

Анализ сюжетов и системы мотивов выявляет их откровенно служебную роль по отношению к характерам. Другая особенность – выстраивание сюжетных элементов по схеме «историй о странствиях и приключениях»; путешествуют и дедушкино кресло, и мифологические герои. При всей отдаленности событий новоанглийской истории от античного культурного прошлого в рассказах Готорна их связывает идея единства мирового историко-культурного процесса, началом которому послужил античный мир и внутри которого Америка и отдельный ее регион – Новая Англия – обрели свое место. О значимости романтической эстетики воображения для Готорна говорит необычность мест, в которые автор отправляет своих персонажей, – это уголки его собственной культурной памяти. Приключенческие сюжеты дополняются мотивами нравственного прозрения, наказания, вознаграждения, моральной ответственности человека за свои поступки, служения ближнему – благодаря переносу акцента с внешнего события на внутреннее переживание. В сюжеты рассказов всех трех сборников в результате переосмысления исторических преданий и античных мифов привносятся библейские мотивы; многие из сюжетов обретают притчевое качество.

Жанровую специфику рассказов в каждом из трех сборников составляет синтез форм скетча и стилизованной «устной истории», причем жанрообразующую функцию выполняет повествовательный язык, своеобразно сочетающий индивидуальные авторские формы с устоявшимися жанровыми моделями. Готорновский литературный рассказ вырастает из повествовательной ситуации, в которой встреча рассказчика со слушателями-детьми не только описана, но сопровождается комментариями «автора»-повествователя. Функция введенных в повествовательный сюжет слушателей столь же существенна, что и функция рассказчика. Именно благодаря присутствию детей автор программирует восприятие своих рассказов читателями и реализует таким способом интенциональность повествования.

В рассматриваемых произведениях Готорн предстает рассказчиком, то есть литературной личностью иного типа, нежели он известен по романам или новеллам, создававшимся для взрослой аудитории и составившим основной корпус его нравственной, психологической и исторической прозы.

Ориентация на детскую аудиторию не отменяла в глазах Готорна серьезного обсуждения отдельных проблем американской романтической эстетики. Изложенная в специальных предисловиях и скетчах система художественно-эстетических взглядов писателя реализована поэтической тканью рассказов и укладывается в общее направление литературных исканий современников – У.К. Брайанта, Э.А. По, Г. Мелвилла.

Системный анализ «Дедушкиного кресла», «Книги чудес» и «Историй Тэнглвуда» подтверждает общность художественного замысла, сходство жанрово-стилевых решений и родственность повествовательных форм, то есть художественное единство «детских» сборников рассказов Готорна. Разные ипостаси одного образа автора (рассказчики, персона «Натаниэль Готорн» и «автор»-повествователь) скрепляют у Готорна единой мировоззренческой и эстетической позицией поэтический мир трех сборников.

На фоне резкого идеологического и художественно-эстетического противопоставления общеамериканскому курсу, которым сопровождалось развитие самосознания Юга, Готорн остро почувствовал необходимость создания ответной концепции самобытной новоанглийской истории и особого типа характера, сформировавшегося на северной почве. Стремление Готорна осмыслить понятие «новоанглийскости» и его соотношение с понятием «американизм» было осуществлено художественными средствами. Схожесть путей эстетического самоутверждения у южных авторов (Дж.П. Кеннеди и У.Г. Симмса) и у Готорна приобретает особое значение для понимания процесса формирования национально-исторической проблематики в романтическую эпоху. Поиск общих для американской культуры идей и форм обусловил обращение к национальной фольклорной традиции, влияние которой сказывается на всех категориях поэтики: в характерах, как исторических, так и мифологических, проявляются черты героев американских «устных историй» – как янки, так и фронтирсмена; сюжеты расширяются за счет комических мотивов, встречающихся также в произведениях писателей-южан (сватовства, торга, мены); рассказ приобретает черты «комической истории», а также «истории в истории» (a tale within a story); на повествовательной технике лежит печать фольклорной стилизации.

Подводя итог, можно отметить, что по своим художественным идеям рассказы сборников «Дедушкино кресло», «Книга чудес» и «Истории Тэнглвуда» сопоставимы с лучшими образцами американской прозы «малой» формы – рассказами и повестями В. Ирвинга, У.Г. Симмса, Дж.П. Кеннеди – и встраиваются в линию становления национальной формы рассказа. В творчестве Готорна налицо тенденция к соединению устной и книжной традиций, в полной мере проявившаяся позднее в произведениях Дж.Ч. Харриса и М. Твена. Высокая оценка, вынесенная творчеству Готорна в целом такими крупными мастерами американской прозы, как Г. Мелвилл и Г. Джеймс, несомненно, приложима и к представленным в диссертации детским книгам. Готорн – один из тех писателей романтической эпохи, кто, не снижая эстетических критериев для так называемой «малой прозы», участвует в большом деле формирования национальной художественной тематики, проблематики и повествовательных форм.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. «Истории Тэнглвуда» Натаниэля Готорна: поэтика образа рассказчика // Американская культура: глобализация и регионализм. Материалы XXVII международной конференции Общества по изучению культуры США. – М.: МГУ им. М.В. Ломоносова, ф-т журналистики, 2001. – С. 19–20. – 0,08 п.л.

2. «Всматриваясь в портреты»: опыт психологической интерпретации национальной истории в рассказах Н. Готорна // Литература во взаимодействии с другими видами искусств. Материалы XXIX международной конференции Общества по изучению культуры США. – М.: МГУ им. М.В. Ломоносова, ф-т журналистики, 2003. – С. 44–49. – 0,2 п.л.

3. Автор и адресат в рассказах Н. Готорна для детей // Мировая словесность для детей и о детях. Сборник материалов IX Всероссийской научно-практической конференции. В 2 ч. Ч. 2. – М.–Ярославль: МПГУ, филологич. ф-т, Учебно-научный филологический центр, 2004. – С.175–178. – 0,13 п.л.

4. Проблема жанровости и авторства в американской литературе эпохи романтизма и Н. Готорн // Актуальные вопросы языкознания и литературоведения: Материалы II межвузовской докторантско-аспирантской научной конференции. В 2 ч. Ч. 2. – Краснодар: Кубанский гос. ун-т, 2004. – С. 182–188. – 0,25 п.л.

5. «Книга чудес» Н. Готорна: античный миф и библейская притча // Библия и национальная культура. Межвузовский сборник научных статей и сообщений. – Пермь: Пермский гос. ун-т, 2004. – С. 138–142. – 0,17 п.л.

6. «Дедушкино кресло» Н. Готорна: свобода воображения и жанровые границы // Экономика. Право. Печать. Вестник Кубанского социально-экономического института. № 1–3. – Краснодар: Издательство Кубанского социально-экономического института, 2005. – С. 134–137. – 0,2 п.л.

7. Художественная функция мифа в рассказах Натаниэля Готорна (на материале сборников «Истории Тэнглвуда» и «Книга чудес») // Классические и неклассические модели мира в отечественной и зарубежной литературах. Материалы международной научной конференции. – Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2006. – С. 737–742. – 0,2 п.л.

8. Романтическая альтернатива пуританскому преданию в рассказах Н. Готорна (сборник «Дедушкино кресло») // Материалы XXXI и XXXII международных конференций ОИКС «Слово и/как власть: автор и авторитет в американской культурной традиции» 16–21 декабря 2005 г. и «Америка реальная, воображаемая, виртуальная» 14–19 декабря 2006 г. – М.: МГУ им. М.В. Ломоносова, ф-т журналистики, 2006. – С. 51–54. – 0,13 п.л.

9. О художественном единстве сборников Н. Готорна «Дедушкино кресло», «Книга чудес» и «Истории Тэнглвуда» // Вестник Челябинского государственного университета. № 12 (113). Филология. Искусствоведение. Выпуск 20. – Челябинск: Изд-во ЧелГУ, 2008. – С. 120–125. – 0,2 п.л.

Старкова Элла Александровна

Проблемы поэтики малой прозы Н. Готорна

(на материале сборников «Дедушкино кресло»,

«Книга чудес», «Истории Тэнглвуда»)

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

кандидата филологических наук

Бумага тип. № 2. Печать трафаретная.

Тираж 100 экз. Заказ № 660 от 07.07.09 г.

Кубанский государственный университет.

350040, г. Краснодар, ул. Ставропольская, 149.

Центр "Универсервис", тел. 21-99-551.

 

[1] Далее, согласно принятой в российской американистике традиции, используется более краткая версия названия сборника – «Дедушкино кресло».