3 марта 2016 г. в Институте мировой литературы имени А.М. Горького РАН в рамках проекта «”Вечные” сюжеты и образы в литературе и искусстве русского модернизма» (грант Российского научного фонда, проект № 14-18-02709, ИМЛИ РАН, 2014-2016, руководитель А.Л. Топорков) прошел семинар «”Вечные” сюжеты и образы в литературе начала ХХ в.». Было прочитано и обсуждено 6 научных докладов и 2 научных сообщения.
Семинар
«”Вечные” сюжеты и образы в литературе начала ХХ в.»
3 марта 2016 г. в Институте мировой литературы им. А.М. Горького РАН в рамках проекта «”Вечные” сюжеты и образы в литературе и искусстве русского модернизма» (грант Российского научного фонда, проект № 14-18-02709, ИМЛИ РАН, 2014-2016, рук. А.Л. Топорков) прошел семинар «”Вечные” сюжеты и образы в литературе начала ХХ в.». Было прочитано и обсуждено 6 научных докладов и 2 научных сообщения. Каждый доклад был прокомментирован двумя рецензентами.
В своем научном докладе «Циклы А.Блока «Черная кровь» и «Кармен» как сюжетные вариации» С.А. Никитина (НИУ ВШЭ, магистрант) предложила новую интерпретацию лирических сюжетов выбранных циклов. Проанализировав биографический контекст создания этих произведений, она выявила их тесную взаимосвязь в творческом сознании поэта, после чего подтвердила это через сопоставление лирических сюжетов. Через сравнительный анализ системы образов и мотивов и композиции С.А. Никитина пришла к выводу, что лирические сюжеты циклов «Кармен» и «Черная кровь» действительно можно рассмотреть как вариации сюжета о роковой страсти и гибели. Исследование позволило прийти к следующему выводу: цикл «Кармен» оказывается вариацией, более далекой от тематической основы (литературной и оперной «Кармен»), чем цикл «Черная кровь», напрямую с этой основой не связанный. Подобное рассмотрение помогло глубже понять специфику блоковского сюжетопостроения и особенности женских образов в лирических циклах.
В.Б. Зусева-Озкан в докладе «”Царь-Девица”: источники и трансформация сюжета (к проблеме изучения образа воительницы у Марины Цветаевой)» проанализировала поэму-сказку М. Цветаевой «Царь-Девица». В фокусе исследования находилось то, каким образом характерный для творчества Цветаевой образ девы–воительницы (он появлялся в разных вариациях и под разными именами – амазонка, Пенфесилея, Брунгильда, Царь-Девица, Марья Моревна, Жанна д’Арк, Ипполита, Антиопа – на всем протяжении ее творческой жизни) повлиял на устройство сюжета поэмы, основным источником которого послужили две одноименные сказки из сборника А.Н. Афанасьева. В.Б. Зусева-Озкан описала трансформацию сюжета по сравнению с его основными источниками, установила дополнительные фольклорные (былины) и литературные (Ветхий и Новый Заветы, “Федра”, стихотворения Я. Полонского и Вл. Соловьева и др.) источники, а также проанализировала мотивы и темы поэмы в общем контексте цветаевского творчества. Она также обратила внимание на специфику взаимоотношений главных героев и соответствующий им символический ряд, в котором Царь–Девица и Царевич получают парные значения (брат и сестра, орлица и лебедь, львица и ягненок, солнце и месяц, серафим и херувим и пр.). В итоге В.Б. Зусева-Озкан пришла к выводу о полигенетичности образов и сюжета поэмы и о направлении сюжетной трансформации, определенной характером центрального персонажа. Не внешние события, а именно сущность образа Царь–Девицы как девы-воительницы (и динамика ее отношений с более слабым, но сужденным ей свыше как вторая часть «разрозненной пары» персонажем) определяет развитие сюжета.
В докладе О.А. Симоновой (ИМЛИ РАН) «Образ блудницы в женских журналах начала XX века» был проанализирован сюжет «Спаситель и блудница», восходящий к евангельским и агиографическим историям и распространенный в русской классической литературе (Н.В. Гоголь «Невский проспект», Н.Г. Чернышевский «Что делать?», Ф.М. Достоевский «Записки из подполья», Л.Н. Толстой «Воскресенье», В.М. Гаршин «Происшествие», «Надежда Николаевна» и др.). Эти произведения характеризуются христианским восприятием образа блудницы (отношением к героине как к страдающему существу и авторской установкой на спасение). В феминистских журналах («Женский вестник» (1904–1917), «Союз женщин (1907–1909)) проститутка также является объектом сочувствия и частой героиней беллетристики. Задачей авторов было обратить общественное внимание на проблему, показать социально-экономические причины феномена, потребовать отмены государственной регламентации проституции. О.А. Симонова указала на то, что в феминистской беллетристике востребована героиня, отказавшаяся принять уготованное ей место в самом низу социальной иерархии. Женщина из объекта повествования, той, которую нужно спасать, превращается в субъекта повествования. Основной становится точка зрения героини. Исследование позволило сделать вывод о том, что в феминистской беллетристике евангельский сюжет разрушается: отсутствует или пародируется фигура спасителя, героиня предстает в конфликте с обществом. Чаемое спасение оказывается в принципе невозможным в конкретных исторических условиях.
М.А. Соловьева (ИМЛИ РАН, аспирант) сделала доклад на тему«Традиции исихазма в творчестве С. А. Есенина 1916–1918 гг.». По мнению М.А. Соловьевой, и воспитание, и образование С.А. Есенина происходили в церковной среде, а одни из самых ярких впечатлений его детства связаны с путешествиями по монастырям. В детские и юношеские годы будущий поэт органично усваивал православную культуру, в формировании которой большую роль сыграл исихазм. М.А. Соловьева отметила, что в творчестве Есенина 1914-1918 гг находят отражение черты духовной практики и учения исихазма. Это тема уединенной глубокой молитвы и мотив ухода от мира. Атмосфера молитвенного созерцания главного героя создается при помощи слов-символов «тишина», «тайна», «свет», которые взаимодействуют между собой как в пределах отдельно взятых произведений, так и всего метатекста есенинской поэзии указанного периода, образуя различные инварианты, и передают эстетику исихастской практики мистического богопознания. Влияние учения исихазма о «умно-сердечной молитве» и обóжении обнаруживается не только в поэтике Есенина, но и в его трактатах «Ключи Марии» и «Отчее слово».
А.С. Акимова (ИМЛИ РАН) в докладе «Осмысление Петербургского мифа в ранних рассказах А.Н. Толстого» показала, что петербургский период жизни А.Н. Толстого (с лета 1901 по осень 1912 г.), культурно-эстетическая среда города не только нашли отражение в рассказах 1910-х гг., но и «послужили своего рода импульсом к их созданию» (А.М. Крюкова). В рассказах Толстого нашли отражение миф о «творении» Петербурга, а также связанные с ним миф о Медном Всаднике и эсхатологический миф о гибели Петербурга «как логическое продолжение мифа творения» (В.Н. Топоров). А.С. Акимова отметила, что петербургская тема в рассказе «Старая башня» (1908) возникает в связи с упоминанием Петра I, основателя города и уральского завода, на котором происходит действие рассказа. Забастовки в столице и расправы рабочих над мастерами объясняются героями предвещавшим беду боем часов на Невьянской башне. Исследование позволило прийти к следующему выводу: петербургский текст XIX века, воспринимающийся символистами как единый текст, как часть универсального «текста культуры» (З.Г. Минц), становится частью художественного языка Толстого. Тема «призрачного города» находит отражение и в дневниковых записях, и в рассказах писателя . С литературной традицией связано и включение в образ Петербурга реалий городской жизни, которые переплетаются с цитатами (тема маленького человека, «Белые ночи» Достоевского в рассказе «Чудаки», 1911) или фантастическими образами (Сатир, оживший американский житель).
В докладе Е.А. Извозчиковой (ИМЛИ РАН, аспирант) «Функция героя-двойника в произведениях А.Н. Толстого 1920-х гг. (рассказ «Рукопись, найденная под кроватью» и повесть «Ибикус»)» были рассмотрены особенности создания и функционирования образа героя–двойника в двух произведениях Толстого 1920-х гг. В рассказе «Рукопись…» и повести «Ибикус» была отмечена ориентация Толстого на произведение Ф.М. Достоевского «Двойник»: Толстой использует похожие сюжетные приемы (отречение от своего имени) и детали для раскрытия проблемы двойничества (мотивы зеркала, отражения). В рассказе «Рукопись…» в центре внимания писателя оказывается подсознание главного героя; Толстой поднимает вопросы духовной цельности человека, способов преодоления раздробленного сознания. В авантюрно-бытовой повести «Ибикус» Невзоров постоянно отрекается от своего имени; как следствие, у него появляется ряд «поддельных» личностей (граф Невзоров, греческий подданный СемилапидНавзараки и др.). При этом в качестве настоящего двойника Невзорова выступает Ибикус. Последний ведет героя за собой, заставляет нравственно опускаться и таким образом принимать дьявольское, обличье. Образ героя-двойника в произведениях Толстого 1920-х годов играет большую роль в осмыслении писателем происходящих событий в России и в зарубежье, а также позволяет писателю обращаться к традициям русской классики.
В рамках семинара были заслушаны научные сообщения новых участников проекта. К.И. Плотников (ИМЛИ РАН) рассказал о концепции работы над темой «Утопия и эсхатология в творчестве Сигизмунда Кржижановского». Н.А. Хрестьян (ИМЛИ РАН, аспирант) представил источники и библиографию по теме «Образ Индии в русской литературе Серебряного века. Историко-теоретические ракурсы исследования» и описал предполагаемые направления разработки заявленной темы.
В рамках семинара были сделаны сообщения о ходе работы над проектом «”Вечные” сюжеты и образы в литературе и искусстве русского модернизма». А.Г. Гачева (ИМЛИ РАН) рассказала о подготовке сборника «Утопия и эсхатология в культуре русского модернизма». С.А. Серегина (ИМЛИ РАН) сделала сообщение о сайте проекта. М.В. Скороходов (ИМЛИ РАН) обсудил с участниками семинара вопросы, связанные с информационным сопровождением проекта.
С.А.Никитина